В понедельник утром из Махачкалы, где накануне подошел концу 12-й Северо-Кавказский фестиваль документального кино и авторских программ «Кунаки», пришла горькая весть: скончалась бессменный президент этого творческого форума Сулиета Кусова-Чухо.
Сулиета Кусова появилась на свет в Адыгее, годы учебы прошли в Краснодаре, где она закончила Педагогический институт. Трудилась в Табасаранском районе Дагестана, преподавала зарубежную литературу в Майкопском пединституте, в девяностые годы возглавила редакцию художественного вещания в Нальчике.
Двенадцать лет назад Сулиета была назначена президентом фестиваля «Кунаки», что в переводе на русский означает «гости», а куначество — «гостеприимство». Вот почему именно такое название дали творческому форуму, родившийся в Лазаревском районе Сочи. Первые встречи «Кунаков» состоялись на Кубани, а позднее они собирались в Кабардино-Балкарии, Абхазии, а последний, 12-й фестиваль прошел на днях в Дагестане. Для участия в нем режиссерами и журналистами из разных российских регионов, а также стран СНГ было заявлено более трехсот кинолент, пятьдесят из которых жюри отобрало для конкурсного показа в 5-ти номинациях.
— «Кунаки» объединили тех, кто живет проблемами современной РФ, — отмечала Сулиета Кусова-Чухо. — И не имеет значения, какой ты национальности. Важно взяться за руки и вместе решать эти проблемы, что мы пытаемся делать все эти годы.
В один из последних дней фестиваля его участники совместно с журналистами Дагестана заложили Аллею в память о погибших журналистах. В Махачкале возле Дома печати, где находятся редакции большинства республиканских газет, они высадили двадцать три саженца клена: каждый символизирует память о погибшем журналисте. За последние четверть века за свою профессиональную деятельность в Дагестане были убиты девятнадцать представителей средств массовой информации.
Как отметил председатель Союза журналистов Дагестана Али Кималов, вскоре Махачкалинская Аллея памяти о погибших журналистах пополнится еще одним саженцем клена: его высадят в честь Сулиеты Кусовой-Чухо, которую единомышленники называли «матерью Кавказа».
Интервью с Сулиетой Кусовой-Чухо
— Сулиета Аслановна, ощущаете ли Вы себя «восточной женщиной»?
— А почему у вас такой вопрос появился по отношению к кавказской женщине? Я вам сразу скажу: Восток и Кавказ — разные вещи! Восток — это Восток. А Кавказ — это Кавказ. Это своя культура своя цивилизация, своя ментальность. Это горы! Кавказ — это стык Востока и Запада. По Большому Кавказскому хребту проходит географическая разграничительная линия между Востоком и Западом. Именно выход РФ на кавказские пределы позволил ей стать евразийской страной, потому что за ним начинается Азия. Кавказ — это такой интересный замес европейской интеллигентности и азиатской патриархальности.
— Когда говорят о «патриархальности», перед глазами сразу же встает образ зависящей от супруга женщины.
— Если бы наши женщины были такие забитые, «гаремные» жены, какими нас часто представляют, кто бы тогда рожал и воспитывал таких сильных и крепких кавказских мужчин? Я ощущаю себя кавказской женщиной со всеми ее «параметрами» — я довольно хорошо знаю свое место в семье. И это учитывая то, что вы знаете меня как активного «общественного деятеля», публициста, организатора международного фестиваля.
Кто-то отмечает, что у меня «крутой характер», что я довольно властная и вообще «диктатор». Еще со школы я понимала, что должна «обязательно в чем-то принимать участие» и быть не в толпе, а вести за собой людей, быть лидером. Однако все мое «лидерство» остается за пределами семьи.
У меня есть супруг — сильный мужчина, которого мне послал Господь. Мы прожили уже 35 лет, воспитали 3-х детей — двух сыновей и дочь. И я довольно хорошо знаю свое женское место в семейной иерархии.
Это не говорит о том, что я позволю над собой издеваться, унижать себя. Я не вижу для этого повода, поскольку выполняю все свои обязанности в семье. А когда наступит время защищать семью, я буду это делать, как львица, как это делают все кавказские женщины!
Точно также я буду защищать и свою родную землю, и, если будет надо, большую Россию. При этом, извините за нескромность, я остаюсь нежной матерью, заботливой супругой и хозяйкой на кухне.
— Вы прекрасно говорите по-русски даже для русского человека. Но мне говорили, что в вас совсем нет русской крови. Верно?
— На самом деле, я «продукт замеса» нескольких кровей, дитя многих народов. Мой отец, Аслан Ибрагимович Чухо — шапсуг, появился на свет в ауле Афипсиб в Адыгее. период Великой Отечественной войны служил на Украине, в партизанском отряде, был серьезно ранен.
После войны его направили по партийной линии в Западную Белоруссию, присоединенную к Советскому Союзу в 1939 году, где он стал председателем колхоза, поднимая его с самых низов. Там он встретил мою маму, довольно красивую женщину. По национальности она была полька-литовка-белоруска. От союза этих 2-х любящих людей появились на свет я и 2 моих брата. Но когда мне было 3 года, отец привез меня в аул, к бабушке. И меня какой-то период воспитывала его старшая сестра — Чухо Именет Ибрагимовна, моя тетя.
Это была очень сильная женщина, которая прошла всю войну до Берлина в качестве военного хирурга. Она была замечательным врачом, но, как гласит персидская поговорка, «под самой лампой всегда темно» — не смогла спасти от болезни свою пятилетнюю дочку Фатимочку, и детей больше не было. Тетя попросила моих родителей оставить меня в ее семье, по сути удочерить.
Они согласились, хотя это было, наверно, нелегко. До второго класса я жила в ауле и отлично освоила шапсугский (адыгский) язык, весь уклад этой сельской кавказской жизни, что называется, ее «корневую систему». Но когда мне было восемь лет, к нам приехали в гости мои настоящие родители и братья, которых я считала двоюродными.
Приехала с ними и моя белорусская бабушка по маме, которая, видимо, беспокоясь за свою дочь, открыла мне семейный секрет. Я была настолько шокирована этой новостью, что меня пришлось опять отправить в Белоруссию, хотя тетю я сильно любила и до конца ее жизни тоже называла «мамой».
Я очень многим обязана своей тетушке. Ее папа и мой дед — Ибрагим, был из переселенных с побережья в Краснодарский край шапсугов. По профессии он был шорник — изготавливал из серебра сбруи и уздечки. Он был не сильно богатым, однако мудрым человеком. Он нанял своим детям русских преподавателей. И моя тетушка, к примеру, учила русский язык под руководством выпускницы Бестужевских курсов, дочери православного священника. Поэтому по-русски тетя говорила отлично, что, видимо, от нее передалось и мне.
Честно признаюсь, что моя польско-литовско-белорусская кровь по матери не мешает мне ощущать себя шапсуженкой, а в более широком контексте ощущать себя человеком русской культуры.
