Женская сборная России по биатлону завершила чемпионат мира в Антхольце без медалей.
Шеф команды – Виталий Норицын – в сложной и странной ситуации. Впереди еще три этапа Кубка мира, но решение по отставке как будто уже созрело: босс нашего биатлона Владимир Драчев неделю назад сообщил, что у Норицына нет шансов продолжить работу.
Sports.ru связался с опальным тренером, который пока при деле, даже остался с командой на сборе – все в том же Антхольце.
– Для меня самый приятный отрезок сезона – декабрь. Начиная с Эстерсунда мы были в состоянии биться за подиумы почти в каждой гонке.
А больше всего огорчил даже не чемпионат мира, а январь – месяц вывалился полностью. В Антхольце история немного другая: есть большое разочарование от результата, но мы тоже могли биться в каждой гонке. Много упущенных возможностей, вот что расстраивает.
– За счет чего стал возможен более-менее убедительный декабрь? Старший тренер мужчин Сергей Белозеров говорил, что у него была именно такая задумка и подводка.
– Почти все топ-команды так двигаются по сезону: разгон к декабрю, потом некоторый уход в базовую работу, потом главный старт на пике. Из этой модели вылетают разве что немцы – они всегда в лучшей форме к чемпионату мира.
У нас не было какой-то специальной подводки к декабрю. В течение всего подготовительного периода мы понимали, что девочки добавляют – все срезы и контрольные показывали, что мы движемся вперед.
– Но после декабря команда посыпалась. Был момент, когда вы поняли, что ушли не туда?
– Считается, что все сломал новогодний сбор в Обертиллиахе – это не совсем так. Да, на сбор девочки отреагировали нехорошо, но факторов больше, чем только тренинг.
Часть причин должна остаться внутри команды. Девочки подходили ко мне и просили не выносить в СМИ их проблемные моменты, которые могут касаться здоровья, индивидуальной переносимости нагрузок, личных качеств. Это женский коллектив, и я должен подавать информацию максимально тактично – поэтому возьму все на себя.
Наши результаты в январе – это многослойный пирог: причин много, в том числе технических.
– Имеется в виду инвентарь?
– Я не хочу обострять эту тему, но мокрые этапы дались нам очень тяжело в плане скольжения.
– Но у вас есть рефлексия: это и это я сделал не так?
– Конечно, есть. На будущее я пересмотрю какие-то вещи. Заезд не на ту высоту и последующий спуск на мокрый этап в Оберхоф стал ключевой методической ошибкой.
Задним числом можно думать, например, о другом месте сбора, еще каких-то моментах. Но девочки приехали в Обертиллиах в разные сроки, готовились по-разному – результат в январе у всех более-менее один. Причем у мужской команды так же. По тренингу я скажу однозначно: мы не перегрузили спортсменок.
Наши биатлонистки – в яме: 11-е в эстафете, худшая гонка Мироновой (77-я), медалей нет уже месяц. Мы выслушали тренера
***
– Владимир Драчев рассказал, что неплохая скоростная форма команды на ЧМ – результат того, что вас отодвинули от работы на последнем сборе в Риднау.
– Я понимаю, что сейчас дам неинтересный ответ. Но возьму на себя право и ответственность прекратить эти обсуждения – они не добавляют спокойствия команде. Я за спокойствие девочек, которые сейчас нервничают, реально переживают. Что бы ни случилось дальше, нам вместе выступать еще месяц – не хочу, чтобы в этот месяц они получали ненужную информацию из прессы.
Команда знает правду, как было в Риднау, а я не буду оправдываться и вступать в перебранки. Скажу, что сбор мы отработали хорошо.
– Еще Драчев, сославшись на стрелкового тренера Гурьева, сказал, что вы убирали какие-то важные тренировки, из-за чего могла пострадать стрельба.
– Надо сначала разобраться в этом противоречии – или меня отодвинули от процесса, или я все-таки убирал тренировки? Я бы хотел прекратить выяснение отношений через прессу.
Я старший тренер, беру на себя всю ответственность, ни на кого не спихиваю. Взять ту же Иру Старых, которая весь год работала по плану Максима Кугаевского – все равно за ее результат отвечаю я, и у меня с этим нет проблем. Если Старых и Кугаевский давно работают вместе, разве я должен вмешиваться? Это будет неправильно.
***
– Со стороны кажется, что ваша главная неудача – Миронова. Правда, что в подготовке вы уделяли ей внимания больше, чем всем остальным вместе взятым?
– Это не так. На стрельбище – да, но мы это согласовали с самого начала. У нас есть четыре тренера, которые ведут стрелковый компонент: я, Гурьев, Загурский и Коновалов. С каждым работали определенные девочки, чтобы не было путаницы, чтобы говорил кто-то один.
Я больше работал с двумя девушками с основы и получал от Коновалова пару человек из условного резерва. Но по нестрелковой части никаких разделений. Да и как они возможны? Отдельные задания? Нет, такого не было.
– Миронова потеряла 3 кг при подготовке к ЧМ – это психология?
– Да, на фоне ее переживаний мы поехали в эту сторону. Но сразу ремарка: много домыслов, что я Свету в этом обвиняю. Нет, виноват я – сначала пропустил момент, потом не смог ее достать из этого состояния.
Что касается мониторинга таких вещей, то у нас нет глобального контроля – научная группа с нами не ездит. Насчет исправления: в соревновательный период поправить вес не так-то просто. Да, задним числом мы все умны, и сейчас я понимаю: после Оберхофа ей надо было пропускать Рупольдинг целиком – и все пришло бы в норму.
Даже с учетом этих проблем Света была в неплохом состоянии на ЧМ. Посмотрите ее скорость в Антхольце: 40-я в спринте, через день 7-я в пасьюте с прекраснейшим финишем, еще через день 22-я в индивидуальной гонке, потом два круга эстафеты прошла отлично, но штраф ее подкосил. То есть высокая результативность через гонку.
– И что это значит?
– Я не хочу все сваливать на лыжи, но тогда что получается: одну гонку Света едет, другую нет? Сегодня форма есть, а завтра нет?
Возьмем индивидуальную гонку, где скорость была вроде как не очень: Света там не свалилась по кругам, что говорило бы о плохой готовности. Наоборот, бежала ровно, причем финиш выдала быстрее, чем все предыдущие круги. По движениям у меня тоже есть визуальная картинка – я знаю, как двигается Света в хорошем состоянии. Все было нормально.
– Но на последний круг эстафеты ее однозначно не хватило – потому что сильно гнала до стойки?
– Тут стоит поразбираться в сторону первого круга – он был быстрым: возможно, действительно рванула, хотя ей кричали, что надо работать в своем режиме. Спортсмен часто не до конца чувствует свою скорость: субъективные ощущения не совпадают с тем, что мы имеем в реальности – отследить можно только по пульсограммам.
На втором круге Света специально сбавила, причем все равно прошла в одни ноги с Экхофф. Потом минуту-полторы провела на стрельбище – то есть восстановилась, но силы кончились сразу после штрафного круга.
На выходе со стадиона есть подъемчик: на первом и втором кругах Света заходила в него одним стилем, на третьем – уже по-другому. Дело в том, что она бросилась отыгрывать уже на штрафном круге – за 25 секунд ее обрубило. Она спешила, причем начала спешить еще на ковре – просто не дотерпела дополнительные выстрелы.
***
– У Куклиной в прошлом году была точность за 90%, но сейчас стрельба потеряна – почему?
– По сезону можно заметить, что Лариса не справляется с ветреными этапами. Антхольц я отнесу к таким же, стрельбище там – очень тяжелое для понимания. Реакция флажков на ветер не такая заметная, как в других местах. Ты даже сам не так сильно чувствуешь ветер, но смещение группы достаточно серьезное.
В первой гонке это стало откровением для могих: флажки практически висят, а стрельба уходит. Но это коснулось не только нас – посмотрите, какая процентовка у всех в Антхольце. Нам всем не хватило опыта нахождения именно здесь.
В целом у нее по-прежнему высокая стрелковая надежность: в Рупольдинге, Поклюке, Анси – на более спокойных стрельбищах – была хорошая работа. На тренировках тоже справляется всегда.
– Вообще, это часто звучит: на тренировках все хорошо, а в гонках стрельба пропадает.
– Основной фактор – давление, где-то спортсмены теряют эту тоненькую нить, связь тренировочной деятельности и соревновательной. Хотя мы моделируем стрессовые ситуации – причем в этом году делали это не только на развивающих тренировках, но и на простых. Девочки работали по 3-4 человека, чтобы всегда слышать друг друга на стрельбище.
Ветер тоже пытаемся моделировать; с Александром Куделиным пробовали установку для тренажа – это что-то вроде ветряной пушки, как большой вентилятор. Пока что использовали не так много, но в этом направлении точно надо двигаться.
– Юрлова большую часть межсезонья готовится вне команды, даже сейчас она не на сборе с вами. Кто именно ее тренирует?
– На этот вопрос никто не ответит честнее Кати – кто и какой вклад вносит в ее подготовку и результативность. Летом наша работа носит консультативный характер: я скидываю наши планы, мы общаемся, что и где поменять. Иногда она скидывает видео с тренировок, и если я что то замечаю, то доношу свое мнение
То, что мы и Катя тренируемся в разных местах, важный фактор. У Кати в межсезонье очень много среднегорья, практически каждый сбор. Конечно, в связи с этим корректировки относительно команды есть.
– Тот же Белозеров считает, что горных сборов не хватает: только Сочи в августе и Рамзау в октябре.
– Да, этого мало. Причем Рамзау я не отношу к горному сбору. Высота проживания – 950 метров, это как Кисловодск – прекрасное место для работы, но не среднегорье. Нам надо иметь несколько сборов на высоте от 1300 метров.
Если честно, Сочи – тяжелое место для тренировок, учитывая уровень кислорода в воздухе, парциальное давление. Совершенно разные места, например, с Обертиллиахом, где та же высота.
Сочи – это 1350 метров субтропиках: влажность очень высокая, всегда под 80%. Для сравнения Антхольц выше Сочи, но влажность 20-25% – гораздо легче тренироваться и переносить нагрузки.
Кто на самом деле тренировал Логинова? Кого послал Елисеев? Как спасти Гараничева? На все отвечает шеф команды
***
– Вы прошли межсезонье большой группой на 15-16 человек – разве это удобно?
– В таком коллективе сложно уделить внимание всем. Ну или для этого нужно слишком много тренеров. Практика показывает: если так много народу на сборе, многие моменты разбирать труднее, индивидуализации не добиться.
Раньше была система: десять спортсменок основы, плюс две юниорки – это вариант, близкий к оптимальному.
– Почему так далеки от основы Кайшева, Павлова, Васнецова, Казакевич, которые провели межсезонье с вами?
– В такой большой команде всегда будет кто-то выпадать, тем более по уровню тренированности девочки очень близки, практически наравне. Сходу выдать анализ по ним тоже сложно.
Вот у сборной Италии есть элит-группа на четыре человека, из них две девочки. Виттоцци откатилась по сравнению с прошлым сезоном, Вирер – нет. И в этой ситуации итальянские тренеры могут четко резюмировать, почему это случилось. А когда у тебя состав на 16 человек…
Взять Кайшеву – да, ее мы до конца не привели в порядок, все еще доразбираемся. Если спортсмен не говорит и не развивает тему своих результатов – на это есть причины. И значит, я снова беру все на себя. В случае с Ульяной надо просто подождать.
– Взять все на себя – это благородно, но получается, что нет результата и нет объяснения. И выглядит так, что тренер Норицын убил Кайшеву.
– Я не буду выносить тему здоровья, если спортсмен не готов об этом говорить. Вот у немцев Эрик Лессер закончил сезон – почему? Он сказал: причины есть, но я вернусь. Пропал Шемп, но тема не муссируется – потому что все уважительно относятся к тому, что спортсмена может подвести здоровье. И не всем надо знать, что именно не так. Это личное пространство.
Вернемся к Ульяне, которую я тренирую с 2017-го. Мне говорят, что я взял ее чемпионкой России и убил. Но нет, со мной она отобралась на Олимпиаду, заезжала в топ-10 Кубка мира, выиграла спринт на ЧР.
Из года в год у нее одна динамика, причем это касается и отборов. Ноябрь-2016, ноябрь-2018, ноябрь-2019 – всегда один и тот же результат, но уже в декабре резко положительная динамика. В ноябре-2017 мы не бежали отбор, но и тогда Ульяна тяжело провела контрольную тренировку в Бейтостолене. А 10 дней спустя впервые выиграла гонку на Кубке IBU – форма пришла через старты.
– То есть ей не подходит формат с отбором в ноябре?
– Ей и некоторым другим девочкам. Быть в хорошей форме в начале ноября – нет, для кого-то это чревато, можно просто не добегать сезон. Надо думать, кому вообще нужны отборы. У норвежцев есть топ-группа, освобожденная от отборов, какой бы результат они ни показали в ноябре в Шушене.
У каждой спортсменки – своя динамика, на которую надо ориентироваться. Но в этом тоже есть проблемы. Осенью 2017-го, когда я работал с резервом, мы без отборов определили четверку для участия в Кубке IBU (еще двоих нам дали из основы). И оставшаяся четверка в моей команде, которая никуда не попала, задавала вопросы. А тренер же должен что-то объяснять, он не может ответить: мы берем ее, потому что в январе она будет сильна, а ты нет. Это тоже не очень честно.
***
– Есть версия, что для девушек вы больше друг, чем тренер, который заставит делать жесткую работу.
– Каждый год я слышу это на тренерском совете. Причем одна половина тренеров кричит: вы делали слишком мало, занимались физкультурой, надо тренироваться больше. Другая половина: куда такие больше нагрузки, ты всех угробил! И что все это значит? Давайте определимся – много или мало мы тренируемся?
Если я нормально общаюсь с девочками – это не значит, что они меня не воспринимают и не слушают в работе. Я могу поругаться. Да простит меня Лариса, с ней я ругался очень жестко.
– Как вы среагировали на слова Драчева о вашем увольнении?
– Сам себе удивляюсь, но отнесся спокойно. У нас впереди три этапа, я честно буду выполнять работу. Потом дождемся разбора полетов, а дальше как решится, так решится.
В какой-то степени все это подкашивает, но я не брошу команду. У меня есть контракт и обязательства, я с командой до конца.
