В понедельник побьет рекорд по неделям на первом месте.
Девятой победой на Australian Open и предстоящим рекордом по количеству недель на вершине мирового рейтинга Новак Джокович укрепил претензии на звание величайшего теннисиста всех времен. Осмысляя произошедшее, опытные болельщики вспомнили пророческий текст Питера Бодо – возможно, главного теннисного автора современности, – который он написал почти ровно 14 лет назад, посмотрев матч 19-летнего Джоковича -13-й ракетки мира, – за предшествующие девять месяцев выигравшего три небольших турнира ATP.
Бодо, пишуший о теннисе с начала 1970-х, известен своими литературным текстами с ярко выраженной фигурой автора; на его стиль повлияли основатели новой журналистики Норман Мейлер и Хантер Томпсон. Помимо Tennis Magazine и персонального блога на Tennis.com он в разное время писал о разных видах спорта и активного отдыха для The New York Times, ESPN, а также журнала Федерации атлантического лосося. Бодо написал десяток публицистических и художественных книг, среди которых мемуары Пита Сампраса, история первого года Пеле в США, сборник эссе о футболе и приключенческий роман про рыбаков «Заклинатели форели».
«Впервые я по-настоящему присмотрелся к Джоковичу во время «Мастерса» в Индиан-Уэллс в 2007-м, – писал Бодо на этой неделе. – Под впечатлением я написал в блог пост под заголовком «Идеальный игрок». Болельщики до сих пор его вспоминают, и сейчас, когда Джокович повторил рекорд по неделям в качестве №1, он выглядит особенно уместно».
Ниже – перевод главного из него.
***
«Сегодня я пошел присмотреться к Джоковичу на его матч [третьего круга] с Жюльеном Беннето (на тот момент 46-я ракетка мира; позднее войдет в топ-25, но завершит карьеру без одиночного титула ATP – с 10 проигранными финалами – Sports.ru), французом, который на этой неделе играет очень хорошо, следуя простой и разрушительной формуле: не ошибаться и все необходимые удары заставлять выполнять соперника.
Я пришел на корт №2 при счете 3:3, пока большинство болельщиков смотрели матч Энди Маррея и Николая Давыденко на главном. Сел прямо за задней линией в третий ряд. Первое, что я записал в блокнот, когда Джокович бэкхендом получил брейк-пойнт на 5:3, было «классное вращение корпуса, часто сопровождаемое громким выдохом». Я вообще падок на вращение корпуса со времен его главного адепта Мирослава «Большой кошки» Мечиржа (на фото; экс-четвертая ракетка мира, олимпийский чемпион Сеула-1988 – Sports.ru): глядя на него, казалось, что он вообще не бегает (просто всегда стоит ждет мяч), а удары у него смотрелись так мягко, будто они и луч света не пробьют.
Тем не менее звучали удары Мечиржа, как пробка, вылетающая из бутылки шампанского, и летели неожиданно быстро. У Джокера техника такая же чистая, хотя к контратаке он расположен меньше, чем Мечирж. Так что его удары тяжелее и опаснее. При этом вращение корпуса по-настоящему эффективно только в сочетании с точным расчетом времени, и это другой неочевидный талант Джокера, максимальная производительность без максимального разгона ракетки. Это эффективность удара как она есть.
Подавая на сет, Джокович проиграл три первых очка, издал утробный крик и в сердцах сорвал кепку и кинул ее на корт. Эта высвобожденная фрустрация, видимо, сняла с него проклятие, и два следующих очка он выиграл свирепыми обратными кроссами, каждый из которых выглядел как поход ва-банк, но без ощущения безнадежности. Говорю вам, этот парень реально крутой. Он сравнял счет в гейме еще одним кроссом справа, но в этот раз он зацепил сетку, прежде чем оказаться на стороне соперника.
«Дерьмо! – закричал Беннето, а потом, будто вспомнив, что он француз: «Merde!»
Компания студентов с голыми торсами и в кепках, как сейчас положено, надетых козырьком назад, сели на места по соседству. Беннето играл достаточно хорошо, чтобы идти на обострение приходилось Джоковичу, и каждый раз, когда последний ошибался или пробивал навылет, он издавал воинственный клич или сжимал кулак. Этот парень эмоциональный, но его эмоциональность ни разу не повлияла на его технику, не привела ни к одному плохому, поспешному или хотя бы странному решению – как это часто бывает с другими игроками.
Очень часто эмоциональные игроки по совместительству перфекционисты – например, это была вечная шарманка и оправдание срывов Джона Макинроя. Маррей и Джокович тоже такие: их самый большой враг – то самое стремление к идеалу, которое и привело их на мировой уровень. Их задача – не дать этому стремлению превратиться в разрушительную силу. Джокович, такое впечатление, свое уже обуздал, потому что в его игре особо нет перепадов. Эти короткие выплески эмоций – просто дань укрощенному перфекционизму.
Есть еще кое-что. Ноги Ришара Гаске (тогда считавшегося самым перспективным игроком поколения Джоковича и Маррея – Sports.ru) всегда в движении, они не останавливаются даже в момент нанесения удара. Поэтому я обратил внимание, что ноги Джокера, хоть и тоже активные, всегда на полсекунды медленнее в том смысле, что Джокер освобождает себе мгновение неподвижности, чтобы выполнить замах, и это позволяет ему нанести удар чуть сильнее и точнее.
В первом гейме второго сета Джокер легко взял подачу Беннето, а потом закрепил брейк несколькими зверскими подачами. Подача Джоковича – красота: сбалансированная, как скульптура Бранкузи, убийственная, как бросок кобры. Она очень похожа на подачу Сампраса, хотя, возможно, чуть медленнее. Джокович ставит ноги почти параллельно задней линии, левая нога сильно впереди правой. Выполняя минималистичный, неторопливый подброс, он немного переносит вес на заднюю ногу, а потом, как поршень, выталкивает себя вверх и вперед. Безупречное движение генерирует силу и скорость, которые достигают максимума в момент контакта с мячом (позднее Джокович много работал над подачей и перекраивал ее, так что это самый устаревший фрагмент текста – Sports.ru).
Когда Джокер сделал счет 2:0 во втором, а Беннетто обреченно покачал головой, я вспомнил записал самую знаменитую фразу в истории рок-музыкальной критики. Критик Джон Ландау, впервые посмотрев на еще не известного Брюса Спрингстина, написал: «У меня перед глазами пролетело все прошлое рок-н-ролла. Но я увидел кое-что еще: будущее рок-н-ролла. Его зовут Брюс Спрингстин».
Геймы полетели очень быстро; Беннето стремительно терял кровь, и ничего, что он делал, не могло это остановить. Во многом – из-за соревновательного преимущества Джоковича – его способности атаковать, не снижая давления и не теряя концентрации. Идеальное исполнение – работа под высоким напряжением: стоит впустить к себе в сознание малейшее сомнение или минимально отвлечься, все рассыпается.
Но сегодня Джокеру рассыпаться не грозило. Следующую заметку я сделал на полях, когда он подавал в четвертом гейме второго сета: между кортами раздалось: «Тинейджер-сенсация из Чехии Николь Вайдишова проведет автограф-сессию в палатке Tennis Warehouse!»
Клянусь, пока я это записывал, Джокович повел 4:0. Когда Беннето удержал подачу на 1:4, у меня возникло ощущение, что Джокович взял передышку.
Он выиграл оба оставшихся гейма и матч – 6:3, 6:1.
Играл ли Беннето так, что Джоковичу было комфортно? Зависит от точки зрения. На мой взгляд, он держался в игре, но при этом как бы говорил Джоковичу: вот матч, если хочешь, забирай. Джокович и забрал.
***
Я ушел с корта с ощущением, что только что посмотрел на Идеального игрока, так что подумал: а что бы ему об этом не сказать? ATP дала мне с ним пообщаться. Главным образом мне было интересно поподробнее узнать, как парень, минимально обеспеченный ресурсами, необходимыми для теннисного развития, разработал технику такую же чистую, как детская тарелка после ужина из макарон с сыром.
Мы с Джоковичем встретились в пустой комнате по соседству с лаунжем для игроков. Если вам интересно, у него впечатляющая, почти старомодная стать, которую усиливает солдатская выправка. Прически у него нет: просто короткие темные волосы в одну длину. Спартанский образ. Из того, что не видно по телевизору, – у него тонкие, очень правильные черты лица, такие же сбалансированные, как его игра, хотя глаза посажены немного близко. Он приветлив и прям. Я сказал, что пришел не для того, чтобы целовать ему задницу, и думаю, что к Идеальному игроку он ближе всех, кого я когда-либо видел. Это природное или приобретенное, спросил я.
Сначала он рассмеялся над моим дисклеймером. Потом сказал: «С одной стороны, это судьба. Никто из Сербии после Бобы (Слободана Живоиновича, экс-19-й ракетки мира) не поднимался в топ-15, так что мне было непросто. Но мой успех где-то пополам сложился из таланта и работы моего первого тренера, с которой мне очень повезло».
Этим тренером была Елена Генчич, которая до Джоковича работала с Моникой Селеш и какое-то время путешествовала с Гораном Иванишевичем (я немного с ней знаком). Джокович говорит, что Генчич научила его «основам» и ястребом следила за ним с шести до 11 лет, после чего семейный совет одобрил ее предложение отправить его в Европу в академию бывшего югославского игрока Никки Пилича, где он тренировался на одних кортах с Иванишевичем и Борисом Беккером.
«Моим родителям было тяжело оставить 12-летнего ребенка в чужой стране, но это было необходимо».
Первоначально Джокович слева играл одной рукой, но он описывает себя как «тощего» парня, которому не хватало мощи, так что постоянно приходилось уходить в оборону. Поэтому он заиграл двумя руками. Все остальное в его игре формировалось более-менее естественно. С подачей ему помог Пилич, поставивший ее Иванишевичу («Ну вы знаете, как он подает», – сказал Джокович со смехом).
Единственное, что еще поменялось в игре Джоковича во время его перехода в профессионалы, – это форхенд. В 2005-м он дошел до третьего круга парижского «Мастерса», но потом Генчич отвела его в сторону и сказала: «Ты здорово играешь, но, когда ты хочешь завершить розыгрыш моим форхендом, ты перекручиваешь. Бей площе».
О своей психологической устойчивости Джокович сказал: «Я очень повзрослел и стараюсь контролировать эмоции. Но я такой. Мне нравится кричать, бороться, соревноваться».
А что он думает о моей теории об Идеальном игроке?
Он снова засмеялся. «Не могу назвать себя идеальным игроком. Никто не идеален, и у меня тоже еще много работы: над подачей, реализацией преимущества, выходами вперед».
Может, конечно, он и не идеальный, но он точно невероятно талантливый игрок, который не позволяет своему стремлению к идеалу встать у него на пути. А это самое идеальное, на что кто-либо может рассчитывать».
***
Предсказание Бодо, написавшего, что Джокович «скорее рано, чем поздно станет GOAT», начало сбываться в ту же неделю. В Индиан-Уэллс Новак впервые на одном турнире обыграл двух теннисистов топ-15 (Давида Феррера и Маррея) и дошел до первого «Мастерс»-финала, где проиграл Рафаэлю Надалю.
На следующем же турнире – в Майами – Джокович взял у Надаля реванш, а затем и первый «Мастерс». На церемонии награждения получив кубок из рук своего будущего тренера Бориса Беккера, Новак под хохот трибун сказал: «Когда меня мама кормила молоком, я смотрел матчи Бориса».
Через несколько месяцев в Монреале Джокович выиграл второй «Мастерс», в финале на решающем тай-брейке обыграв пикового Роджера Федерера (на церемонии награждения его назвали хорватом; «Ничего, я не злюсь», – сказал он). Следом на US Open Джокович проиграл Федереру свой первый шлемовый финал (ведущий запнулся о его фамилию), но через четыре месяца на Australian Open обыграл его по пути к первому «Шлему».
13 лет спустя Новак Джокович все еще гонится за шлемовым рекордом Федерера и Надаля, но кажется, что те, кто не хочет, чтобы он их обошел, уже могут обреченно качать головой – как Жюльен Беннето в том матче в Индиан-Уэллс.
