Вскоре после Игр Татьяна закончила; в 1994-м ее пригласили в США на открытие гимнастической школы – 17-летняя Гуцу согласилась и осталась в Америке.
За 27 лет она почти не давала интервью на русском, а теперь обстоятельно рассказывает: про собственную академию, американский менталитет, Олимпиаду-92.
***
– Чем вы занимаетесь в США?
– Уже 6 лет у меня гимнастическая академия. До этого я работала в разных компаниях – и с теми результатами, которых достигла, решила открыть академию.
В этом году мы с коллегами делаем благотворительный фонд Where Dreams Begin – открыли его в день старта Олимпиады в Токио. Самое главное – наша деятельность направлена на развитие спорта и образования на всех континентах.
Так как я родилась на Украине, первым делом мы помогли детям Украины (детским домам Одессы, Киева и Харькова – одежду, спорттовары, книги и автографы, чтобы вдохновить и поддержать морально). Еще посылаем в страны Африки и штат Мичиган (США). Мы делаем первые шаги, чтобы набраться сил и опыта для дальнейших проектов и сотрудничества; открываем дверь для спонсоров и всех желающих помочь.
Некоторым нюансам уччусь – это сложно. Может, было бы проще нанять человека, который разбирается в вопросе. Но я выбираю научиться самой. Когда мы не знаем новую сферу деятельности, в которую вступаем, это самые интересные этапы жизни. Страх не фигурирует – фигурируют интерес, энергия, желание добиться цели. Вы засыпаете и просыпаетесь с идеями, как оставить позитивный след, подарить улыбку другим. И это вдохновляет.
– Что у вас за академия?
– Tatiana Gutsu Gymnastics Academy. А два года назад организовала соревнования – Tatiana Gutsu Crystal Cup.
Я заработала необходимую сумму для открытия академии, начинала абсолютно сама – не было никаких партнеров, хотя все мне говорили, что одной туда лучше не макаться. Считаю, что моя компания очень успешна, даже несмотря на то, что весь штат Мичиган в прошлом году был закрыт на полгода.
В тяжелое время мне помогает выстоять советская/украинская спортивная закалка – эти упорство и настойчивость.
– Сколько у вас залов?
– Пока один, я снимаю здание в аренду. Мы тренируем детей с 2 до 16 лет.
В этом году у меня девочка стала чемпионкой штата. Я ее спросила: ты понимаешь, что ты теперь лучшая во всем штате? А она ребенок, не понимает масштаб победы. Это и ее достижение: она приложила усилия, труд, энергию, любовь к спорту. И моя заслуга: я передала тот опыт и знания, которые в свое время передали мне тренеры. И так всегда – для успеха должно сойтись много факторов.
– Общаться с родителями сложно?
– Мои клиенты – дети, а не родители. Если я вижу на улице ребенка из своего зала, то точно знаю его имя, но не всегда вспомню имена его родителей.
20 лет в Америке я работала на кого-то – тренировала и знала, что происходит в зале. Но не знала, что происходит за дверью зала: как сделать офисную работу и как нужно вести диалог с родителями. Это уже вопрос моего профессионализма. Порой они приходят и говорят: мой ребенок должен стать чемпионом – и все. И я обязана найти общий язык и с детьми, и с родителями – донести информацию, с чем им придется сталкиваться, и помочь преодолеть препятствия.
Сначала идут на имя: если у меня есть большая заслуга в прошлом, то почему не использовать ее сейчас? Но уважение нужно заработать – его не купишь. Я заслуживаю уважение через качество работы с учениками и диалог. Диалог есть даже с теми детьми, которые не разговаривают и не всегда могут объяснить – да, приходят и такие, special needs, с аутизмом.
У меня были три девочки с аутизмом – занимались полтора года. После года занятий в моей академии они выступали на соревнованиях в 2019 году. И у меня слезы текли – это был лучший подарок. Потому что я знаю, насколько трудно было научить их даже соединить два шага вперед. Они солнечные дети, делали по 4 снаряда и выступали как все.
– В связи со скандалами в американской гимнастике в последние годы спрос на школы не упал?
– На своем бизнесе я не почувствовала сбои. Мне не о чем волноваться. Когда тренер приходит на работу ко мне без лицензии – я не возьму такую ответственность на себя. Тренер должен быть зарегистрирован в USAG.org.
– Нелли Ким мечтала открыть академию, но из-за скандалов не рискует. Говорит: максимум – зал для общего развития, без достижения результатов.
– Я знаю случаи, когда залы закрывались из-за того, что их судили клиенты. Я об этом не волнуюсь, потому что атмосфера у нас другая. Мои тренеры всегда очень уважительно относятся к работе, и у нас позитивная атмосфера и климат в команде: у меня не было плохого опыта – физического или морального.
Я создаю позитивную атмосферу в зале. Дети – тонкий мир: если их надломить или дать трещину, то в социум выйдет болезненный человек. Но когда мы подпитываем его амбиции и цели позитивом, то он только выигрывает. С позитивом энергия работает намного лучше.
«Распад СССР – эйфория: люди дождались независимости». Интервью звезды Олимпиады-80, гимнастки Нелли Ким (в ее честь назвали Нелли Фуртадо)
***
– Ваше главное воспоминание об Олимпиаде-92 в Барселоне?
– Как стою на пьедестале с золотой медалью и радуюсь. Нам нужно было пройти много путей, чтобы добиться этого результата. Раньше были республики: я с Украины, мне нужно сначала попасть в молодежную команду Украины, потом в молодежную команду СССР, потом в сборную Украины, потом в сборную СССР.
Если вы меня спрашиваете, хотела бы я сделать все шаги с самого начала, то безоговорочно да. Мы с тренерами – Тамилой Евдокимовой и Виктором Диким – добились главной цели. Путь тяжелый, но это того стоило. Были трудные моменты, когда получала травмы или изучала новый сложный элемент – мы проходили и через ментальные препятствия. Зато теперь я могу поддержать учениц, поделиться опытом и объяснить, что проходить через эти этапы – нормально.
– На единственной Олимпиаде в жизни вы выступали в командном первенстве и не за СССР, и не за Украину.
– Да, за Unified Team, под олимпийским флагом. Мы представляли уже не республики, а разные страны, но были в одной команде – Украина, Беларусь, Сибирь, Узбекистан. Но это тонкости, о которых я не знала на тот момент.
Помню последние соревнования перед Олимпиадой – там мы еще поднимали флаг Советского Союза, а в Барселоне его уже не было. Для нас было немного непредвиденно увидеть олимпийский флаг на соревнованиях – мы даже не знали, что ситуация изменилась.
Интересно, что костюмы у нас были красные – и на них не написано ничего, кроме названия экипировщика. Представьте, на тот момент советская команда – лидирующая в гимнастике много лет; не 4-5-10, а 40+. Поэтому на купальники, в которых надо было выступать, мы пришили герб СССР – это было наше командное решение. Это был последний респект Советскому Союзу. Я говорю, и у меня аж мурашки – ну приятно… меня унесло в эту минутку.
– Команда совсем не ощущала развал большой страны?
– Я была не в том возрасте, чтобы понимать это. Хотя ассоциации с «Лебединым озером», которое я обожала в детстве, с тех пор другие. Тогда какой канал ни включи – везде «Лебединое озеро».
В принципе мы были рядом с Москвой, готовились на «Озере Круглом», когда в Москве начались страшные события и я не могла дозвониться родителям – внутри меня была паника. Но точная информация к нам не поступала – думаю, это хорошо с какой-то точки зрения. Если бы мы понимали своими детскими головами, что происходит за железной занавесью «Круглого», то может, поднялась бы паника.
Как тренер, бизнес-леди и мать считаю, что было правильным не доносить нам эту информацию – тогда мы бы не были сфокусированы на победу. А фокус – это главное, это чувствовалось в атмосфере и в тренировках.
– Нужен пример.
– На всех тренировках (включая контрольные) за нами вела подсчет профессионал-девочка, мы ее называли Наукой. Ее работа заключалась в том, что она смотрит и следит за временем – кто сколько подходов сделал в минуту или за 45 минут. Или сколько элементов и комбинаций мы делаем за определенное время.
Тогда я этого не понимала, сейчас понимаю. Где-то за 10 месяцев до Олимпиады нагрузки увеличились, а Наука сделала анализ: сможем ли мы выдержать, добавлять ли нам нагрузки или нет. Все было дисциплинированно и правильно, все направлено на результат. Фундамент заложили сильный, технику тоже. Я очень благодарна людям, которые участвовали в этом.
– Вы не прошли квалификацию в многоборье, но попали в финал и выиграли. Вас поставили вместо Розы Галиевой, сославшись на ее болезнь – заменять можно было только так. Как все было?
– Я отвыступала в командном дне с ошибкой. Закончив упражнение и сходя с помоста, знала, что не попадаю в многоборье. Была настолько расстроена, что не чувствовала земли под ногами из-за падения, плюс осознавала, что не попала – двойной удар.
Держала себя до последнего, но уходила уже в слезах. Старший тренер поддержал, сказал не расслабляться. Надо было держаться, потому что это был третий снаряд. Когда мы пошли на вольные упражнения, я была последней. Но вышла и попыталась сделать все, без ошибок и чтобы не упасть – и выполнила задачу. Потом подбежали девчонки, я не знала, что мы выиграли в командных соревнованиях. А в голове все время была мысль: я не попала в многоборье и моя мечта не сбылась.
На подиуме нам дарили цветы, медали, подошел Юрий Титов (олимпийский чемпион, на тот момент – президент Международной федерации – Sports.ru). Он сказал мне, чтобы я не расстраивалась – было приятно и неожиданно слышать поддержку. Может, он мне это сказал, чтобы я не расслаблялась и настроилась дальше.
Когда сходили с помоста, я знала 100%: все, теперь отдыхаю, могу ходить по олимпийской деревне и видеть других спортсменов, наблюдать за победителями, знакомиться. Хотя какие знакомства, когда ты не знаешь английского языка.
На следующий день тренеры сказали, чтобы я готовилась на тренировку – я не понимала почему. Оттренировалась, а вечером все было как-то невзначай: Александров (старший тренер – Sports.ru) позвал и собрал нас, Розу с ее тренером, а меня почему-то без тренера. И сказал: Гуцу, готовься, ты будешь выступать в многоборье. Для меня это было шокирующей новостью.
Были произнесены кое-какие детали: если я выигрываю, то половина моей премии идет Розе. И с тренерами то же самое.
– Что ответили?
– А что, по-вашему, может ответить 15-летний ребенок?
– Может согласиться.
– Мы согласились. Я не думаю, что у нас был выбор – дети не выбирают, выбирают взрослые. Ребенку говорят, он выполняет – особенно на таком уровне.
Для меня это честь – в меня поверило очень много людей. В многоборье могло случиться что угодно, я могла так же ошибиться, как в командном дне. Потому что нет страховки, кто ее даст? Я слышала другую версию, почему выбрали меня: поступил звонок из Москвы, сказали кратко и без объяснений. Я приняла то, что мне дали, и выполнила задачу – благодаря людям, которые выбрали меня.
И Александров вложил несколько деталей, чтобы я была лучшей на брусьях. Я была первой, кто делал оборот с мужской техникой. Дело в том, что Александров выводил Билозерчева на Олимпиаде-88 в Сеуле. Потом, когда Александров стал тренером женской сборной СССР, у нас начали проскакивать такие моменты с мужской техникой – и он вложил мне эту технику оборота назад на брусьях, чтобы были скорость и высокий полет, соскок выше, прочнее и эффективнее.
– У вас потом был разговор один на один с Галиевой?
– Нет. После 92-го мы ездили на показательные выступления, занимались в «Динамо», подписали контракт с компанией, чтобы делать турне по миру. Я с ней занималась, мы жили в одной комнате, вместе ходили на тренировки. Но сесть и открыто поговорить – такого никогда не было. Договор есть договор, деньги мы поделили.
По-моему, сейчас если ты выигрываешь Олимпиаду за Россию, то у тебя 100 тысяч долларов, машина, квартира, пожизненная стипендия. У нас таких сумм не было. Я скажу сумму, которую мы поделили – и вы будете смеяться: 3 тысячи долларов. Но быть победителем – это хорошо и приятно.
– Вы говорили, что одни из самых тяжелых моментов – когда изучаешь новые элементы. Это страшно?
– Конечно, я боялась – это нормальное чувство. Нужно преодолеть не только страх, но и ум – заставить мышцы работать в правильном направлении, а это занимает время.
Вы зайдете в зал, я вам поставлю на батут, постелю маты и попрошу сделать элемент. Вы посмотрите и скажете: нет, я лучше посижу. Тут нужна амбиция, у меня она была с детства – и этот фактор сработал.
Винт с перекатом занял у меня 8 лет: это когда я начинаю с ног, подпрыгиваю, делаю поворот на 360 градусов и приземляюсь на руки. Получается, руки придерживают грудь, чтобы ее не разбить – и потом идет перекат. 8 лет… Я его ужасно боялась: приземлялась на мат, мат, мат, потом с поддержкой, потом опять на мат. Но потом преодолела.
Когда ты только начинаешь изучать элемент, то не очень боишься – ты в азарте и горишь. Потом идет ступень, когда ты сделал ошибку и упал – тут-то и начинаются препятствия, преодоления себя, страха. Соскок рондат на бревне я изучала 7 лет, но так боялась, что это стало препятствием – и тренер предложил другое, с фляками. Получился престижный элемент, который не все выполняли.
Иногда мы сами себе придумываем страх, это я усвоила из спорта и бизнеса. Есть одна история про это.
– Расскажите.
– Мы приехали в Ригу – по-моему, на соревнования вооруженных сил, я же армеец. Идут 4 дня: обязательная программа, произвольная, многоборье, финал – сейчас на маленьком уровне такого уже нет, выступают за один день.
И в первый же день я, разминая соскок на бревне, сломала руку. Там был выбор: или спасать голову и подставлять руки, или лететь на голову. Я подставила руки – и получилось, что головой выбила две кости.
И побоялась сказать об этом тренеру – не потому, что будет ругать, а потому, что снимет с соревнований. Все 4 дня молчала, хотя с рукой была большая проблема. В многоборье сделала ошибку на брусьях, потому что рука была настолько опухшая, что ею никак не схватиться, не удержаться. Отвыступала в финале и, несмотря на травму, заработала несколько медалей… Тренер пожимает мне руку, поздравляя – а у меня слезы текут от боли.
Он: а чего ты плачешь?
Я: рука болит.
Он был в шоке: что это? когда это случилось? Я рассказала всю историю, он ответил, что очень сильно меня уважает за такой поступок. Но и за то, что скрыла, наругал очень сильно.
– Вы выиграли Олимпиаду в 15 и фактически закончили – как и почему?
– С 4 лет я мечтала стать олимпийской чемпионкой – с момента, как папочка поехал в Москву на Олимпиаду-80. Мишка, которого папа привез оттуда, до сих пор со мной в США – он везде со мной проездил, по всему миру был.
После Барселоны я понимала, что добилась всего, чего хотела. Когда существовал СССР, на твое место в гимнастике было очень много спортсменок. Нам об этом постоянно говорили: на место тебя всегда будет другая. С этим убеждением я сошла с карьеры – ушла победителем.
Я выигрывала и проигрывала, но вряд ли понимала, что такое проигрывать достойно. Были несколько моментов и уроков, но я их не принимала с благодарностью.
Нельзя быть все время perfect, так не бывает. У меня заняло время принять то, что иногда ты проигрываешь – и это нормально. Когда мы проигрываем, мы наполняем себя силой и амбицией идти дальше – сейчас я это понимаю. Тогда, после Олимпиады не понимала.
Я восхищена тем, что Оксана Чусовитина, которая выступала со мной в Барселоне, до сих пор занимается. Она открыла эту дверь, показала, что нормально выступать в этом возрасте, достигать таких массивных целей. Но 30 лет назад мышление было другое. Эту идею, которую дала Оксана, нужно вкладывать в каждого ребенка.
– В вас не вложили?
– Вложили первоочередную цель – стать победителем, стать лучшим спортсменом. Я ею стала. Акцент был на этой задаче. И когда я приехала с Олимпиады домой в Одессу, мы пытались заниматься. Я ходила на тренировки, но они давались очень сложно. На Олимпиаде я полностью выложила себя эмоционально, энергетически, умственно.
Когда я зашла домой в зал, то не могла сделать даже колесо, стойку. То есть тело не слушалось, был дисконнект. Все, что я умела неделю-две назад, ушло. Я даже не знала, как нужно себя взять в руки, чтобы сделать хоть какой-то элемент. И не понимала, что произошло: 10 лет вкладывала себя, а потом все – через неделю ничего сделать невозможно. Я решила, что на этом нужно остановиться, ведь цель достигнута. Учитывая мои травмы, акцент естественным образом переместился на здоровье.
***
– Как провели два года между Олимпиадой и отъездом в Америку?
– Я уже практически не жила в Одессе – в основном в Москве. Потом со мной связался Дмитрий Билозерчев. Он собирал спортсменов, которые должны были проездить год турне. Год мы не проездили, выехали всего в две страны – Испанию и Китай – и потом все куда-то пуф, испарилось. Но это ладно, неважно, хотя и обидно.
В 1993-м я занималась в «Динамо», там же были Лена Груднева, Оксана Чусовитина и Роза Галиева. Потом я вернулась на Украину, мы с тренером сели как взрослые – поговорить, что делать дальше.
Я предложила: давайте попробуем в Конча-Заспе, в спортцентре сборной Украины – может, сможем вернуть прежнюю форму и подготовиться. Ведь впереди были чемпионат Европы, ЧМ в Австралии, а потом и подготовка к Олимпиаде-96. Мы позанимались 4,5 месяца – и я уже точно поняла, что правильней для себя поставить точку и уйти победителем.
– Когда вас позвали в США – понимали, что уезжаете надолго?
– Да. Поступило предложение ко мне и моим тренерам – контракт на всех, что мы приезжаем вместе и участвуем в открытии новой школы и начинаем свой второй этап.
Когда получила визу и документы на поездку, попросила родителей накрыть стол – хотя они еще ничего не знали. 13 августа родители сделали ужин, собралась вся семья – и я сказала: вот мой загран с визой, завтра в 6 утра самолет. А в 12 ночи я выехала в Киев на вылет.
– Что родители?
– Мама расстроилась, папа перенес легче. Когда ребенок приходит с тем, что он решил уехать – еще и за океан, неизвестно куда – это все равно сложно. Это слишком взрослое решение для человека в 17 лет. Хотя с 9 лет я получала зарплату, с 10 ездила по республикам – да, с тренером, но даже погулять по незнакомому городу одной – взрослый поступок.
– Почему вас ничего не удерживало? Можно ведь просто съездить и вернуться.
– На Украине было очень трудное время: 90-е… Мне кажется, в некоторых местах эта трудность до сих пор осталась – до конца республики не встали на такие сильные ноги, не обрели экономическую стабильность.
Украина очень богатая страна – культурой, историей, традициями, ценностями, географическим положением, землей, людьми, продуктами. Так и другие республики, точнее – уже страны. Эти страны не очень уверенно стоят на мировой платформе. Этим я пытаюсь себе объяснить, что в 90-е было очень сложно.
Мою квартиру в тот период обокрали три раза, вынесли почти все, включая золотую медаль Олимпиады. Когда я получила приглашение в Америку, то увидела в этом выход на другой уровень – решила воспользоваться шансом, чтобы изменить свое будущее и стать уважаемой и признанной спортсменкой.
Я не знала, на какое время там останусь, еще не знала своей цели. Не думаю, что в 17 лет у кого-то есть четко определенные цели. Но я понимала, что мне нужен этот шаг – тогда я смогу что-то сделать для себя. Этот шанс я ни на что бы не променяла.
– Вы начали тренировать сразу после переезда – в 17 лет, каково это?
– Когда ты – чемпион – приезжаешь в страну, где есть свои чемпионы, никто с открытыми руками тебя не принимает. В реальность окунаешься очень быстро. Никто тебе ничего не должен, ты должен сам себя проявить, поставить на ту ступень, где ты можешь быть. Страна дает эту возможность.
При этом иногда имя даже работает против тебя: owner-ы и CEO больших компаний не брали меня, потому что боялись, что я через какое-то время насижу клиентуру и откроюсь через дорогу.
Я начинала с зарплаты 8 долларов 25 центов в час. Тренерская работа была ближе всего ко мне, и это то, что я могла делать без английского языка, без общения. Я же приехала без знаний языка. Меня время от времени спрашивают: если поеду в Америку, что взять с собой? Я отвечаю: английский язык – все остальное ты тут найдешь.
– Как изучали язык?
– Выходила в общество, даже просто в кафе слушала речь, произношение. Был обалденный комедийный сериал Seinfeld, я его смотрела – так себя напрягала, заставляла слушать. Там есть прикольные моменты, но нужно понимать язык.
Мой тренер рассказывала о греческой мифологии: какому-то оратору нужно было сказать речь, но он боялся своего неправильного произношения. И я вспомнила эту историю и читала книги с камешками во рту – камешки дали возможность правильно произносить th, wh и букву R. Буква R в английском языке смягченная, а у русскоговорящих всегда жесткая – как стержень у нас внутри.
– Реально ли работать тренером, если нет языка?
– Да, можно показывать – это самый легкий и страшный способ. В первые 5 лет у меня были странные этапы с языком: то разговариваешь и не понимаешь, то понимаешь и не разговариваешь, то вообще ничего. В конце концов мне приснилось, что я прошу человека о помощи на английском языке. С того момента я одновременно разговаривала и понимала.
Можно было пойти в школу – учиться языку, но мне требовалось работать, ставить жизнь на ноги, содержать семью на Украине. Это еще одна из причин отъезда: at least отсюда, из Америки, я могла помочь родителям и сестрам на протяжении многих многих лет.
Когда я уже перевезла родителей сюда и открывала академию, они меня морально поддерживали и часто спрашивали: Танюша, ну как сегодня? А я отвечала со слезами: очень тяжело. И они: у тебя все получится. Родительские слова очень ценные. Папа помогал в академии – покрасил, полочку прибил. Недавно я делала ремонт там и сказала рабочим: можете снять все, только не вот этот крючочек и не эту полочку, которую папа прибил. Он вложил поддержку, когда мне это было нужнее всего – для меня это сила.
– Когда вы только приехали и до академии еще было далеко, начинали работу сразу с гимнастики?
– Не знаю, есть ли в России или на Украине такой спорт – называется батан: кидаешь палочку, и она делает выкрутасы. Когда я пришла в одну из компаний, хозяйка мне сказала: есть группа 20 человек – занимайся. А я даже не знала, как держать эту палку – попросила детей, чтобы они мне показали. И потом из своей фантазии учила детей.
Потом меня поставили работать в классы «Мама и я», «Мама, папа и я» – программы для семей с детьми от полутора лет. Мамы и папы тоже занимаются, приходят в форму. Еще работала над obstacle course – для маленьких, это подготовка мышц для физического развития ребенка, и родители должны ему помогать. У меня не один год практики в чирлидинге. Конечно, я всего этого вначале не понимала и злилась – потому что хотела работать только с гимнастами высшего уровня. Зато теперь у меня есть навыки много где, и я рада что я приобрела этот ценный опыт.
Постепенно я влилась, проездила более 30 штатов, провела много семинаров, ставила хореографию, ездила на автограф-сессии и презентации, когда открывали госпитали, приглашали поддержать детей или взрослых, которые больны раком, а также special needs и disabled.
– Америка вас очаровала?
– Я влюбилась в Америку еще в 1990-м, мне было 13 – мы приехали на Игры доброй воли, где Арнольд Шварценеггер был special guest, он ходил прямо у помоста. Я помню это: маскот Лев и Арнольд идут рядом – и мы такие маленькие на такой громадной арене.
Все было на высшем уровне, понравились люди с доброй улыбкой. Будучи спортсменкой, я везде ощущала hospitality (гостеприимство – Sports.ru). Мы уезжали, я сидела в автобусе и смотрела в окно – меня заворожила Америка, и я сказала, что приеду сюда и обязательно покорю. В 13 лет ты даже не соображаешь, чем покоришь, но ты уже влюбился. В 94-м я последовала воспоминаниям и тому, что пообещала себе.
– Главный принцип жизни в США?
– Никто никому ничего не должен – это девиз. Если хочешь добиться и у тебя есть руки, ноги, голова – пользуйся этим.
Как я помню из детства: если ты знаешь кого-то, кто знает кого-то, то можно решить свои вопросы – и у тебя что-то получится. В Америке по-другому: если хочешь чего-то добиться – пожалуйста. Здесь преобладает уважение к людям. На Украине такого уважения к людям я не помню. А когда нет уважения, у человека падает уверенность в себе – и им можно крутить-вертеть как угодно, можно ломать. Не считаю, что на Украине я получила то уважение, которое заслуживаю – и это еще одна причина отъезда. Но в душе я надеюсь, что никогда не поздно начать ценить человеческие ресурсы и друг друга.
***
– В 2003-м вы чуть не вернулись в гимнастику – как?
– Да, было, было. Когда я тренирую, я все время показываю. Не всегда можно было объяснить технику: я могу дать тебе несколько вариантов, и потом ты выбираешь то, что удобно тебе, телу и мозгу освоить. И потом разрабатываешь свой стиль.
Я пыталась вернуться только потому, что учила девочку делать два бланша. И почему-то именно в тот момент не могла объяснить. Технику рук, разбега, рондата, фляка, вход в два бланша могла, но не могла объяснить чувство полета. Пришлось показать, я хотела ощутить технику полета на себе – вернуть эти чувства.
И когда я взлетела, была в восторге: и ощутила полет, и сделала элемент – это сыграло большую роль. И хозяйка зала сказала: Татьяна, почему бы не вернуться? Я ответила: это неплохая идея, зал есть, снаряды есть, давай меня потренируем.
– Далеко зашли?
– Она попробовала потренировать. Все шло ничего: за маленькое время я добилась практически всех своих элементов – за год пришла в форму. Брусья доставались тяжело, остальное легче – требовалось только вернуть чувство стабильности элемента. Атмосфера в зале была офигенная: напор, драйв.
Я тогда была в отношениях, и, к сожалению, молодой человек меня не поддержал. Хотя эта подпитка всегда нужна: давай, давай, все получится – у меня это отсутствовало. И все это ушло.
– Расстроились, что не получилось вернуться?
– Ничего страшного. Единственное – может, я поспешила с тем, что мы озвучили этот возврат. Сказали до того, как все было готово.
Ну и наконец – если возвращаться, то за какую страну? Мы тогда не решили. Просто готовились и не думали. Почему еще я привожу в пример Оксану Чусовитину, она открыла и эту дверь: ты можешь быть в отличной форме, но по каким-то причинам не попадаешь в сборную своей страны – тогда выступай за другие. За те страны, которые нуждаются в твоем таланте и атлетизме – почему нет? Это же здорово. И у тебя уже нет чувства, что ты предаешь свою страну.
***
– Почти 4 года назад вы рассказали об истории с Виталием Щербо – он подал на вас в суд. С тех пор ничего не слышно.
– Имея весомые доказательства, которые я предоставила суду, я дважды выиграла суд. И вопрос закрыт.
– Почему с тех пор вы не хотели об этом говорить?
– Мне потребовалось время, чтобы я себя восстановила. На негатив у меня времени нет. Меня ждет много хороших дел для людей, которые нуждаются в моей помощи.
– Почему вы рассказали об этой истории столько лет спустя?
– Я закончила на этой теме, ни одной секунды не потрачу на негатив. Мне не надо ничего доказывать, правосудие на моей стороне, тема закрыта.э
Виталий Щербо: «Задорнов говорит, что американцы тупые. Но они просто видят в других цветах»
***
– Симоне Байлс – величайшая гимнастка в истории?
– Она величайшая гимнастка XXI века, а я величайшая гимнастка XX века.
Когда в XX веке мы выступали с обязательной программой, то очень много времени тратили на нее. Мы до сих пор общаемся с тренером, и Тамила Петровна говорит: Танюша, вот если бы мы тогда не остановились, мы с нашей программой могли бы до сих пор выступать.
Действительно, программа, которую мы сделали в XX веке, очень сильная – была бы годной и сейчас – с ней можно побороться за победу.
