Ольга Егорова поведала о первых результатах работы присяжных в районных судах и о разработках в сфере искусственного интеллекта
Накануне Нового года председатель Мосгорсуда Ольга Егорова рассказала о первых результатах работы присяжных в районных судах, разработках в сфере внедрения искусственного интеллекта, о своем отношении к закону «о клетках» и смертной казни, и о профессии судьи.
— Ольга Александровна, с 1 июня районные суды стали рассматривать дела с участием присяжных. Можно ли подвести первые итоги?
— За первые шесть месяцев действия этого закона в районные суды Москвы поступило двадцать таких дел. И по одиннадцати из них уже состоялись вердикты. Сразу скажу, что, фактически, каждый второй вердикт — оправдательный. Причем в четырех случаях из шести присяжные были единодушны в своем решении о невиновности. О чем это говорит? Конечно же, о сильной работе стороны защиты, но и низком качестве сбора и представления доказательств стороной обвинения. Следователи, к сожалению, разучились собирать и анализировать доказательства. Можно долго говорить об особенностях рассмотрения уголовных дел с присяжными, но все должны понимать, что присяжные – это обычные люди, которые далеки от юриспруденции, они принимают решение сердцем, исходя из того, что увидели в судебном заседании.
В настоящее время в производстве районных судов еще четыре дела с участием присяжных. Думаю, что в новом году количество таких дел будет больше. Хотя в московской практике имели место быть случаи, когда подсудимые отказывались от заявленного ими же ходатайства о рассмотрении дела с присяжными.
— Граждане проявляют интерес к участию в присяжных?
— Трудностей с отбором коллегии нет. Во всяком случае, за все это время подавляющее большинство коллегий были сформированы с первого раза. Людям интересно, они стараются полностью во всем разобраться. Да и рассмотрение дел с участием присяжных не затягивается. Неделя, две, максимум — 3 уходит на рассмотрение такого рода дел в районных судах, в зависимости от количества преступных эпизодов и доказательств.
Имеют место быть и неоднозначные моменты. К примеру, в Кунцевском и Лефортовском судах присяжные оправдали подсудимых и единодушно признали, что отсутствует событие преступления… по делам об убийстве. Это что же, выходит, что у нас 2 трупа по Москве ходят? Труп убиенного есть, а присяжные вынесли вердикт, что убийства не было. Спорно, неоднозначно? Но, несмотря на это, вердикты оправдательные, а такие вердикты для суда обязательны.
— Ранее вы часто критиковали судебных приставов за плохое качество работы. В частности, несколько лет назад на одном из совещаний с бывшим тогда директором ФССП Артуром Парфенчиковым вы заявили: «некачественно ведется досмотр ручной клади и проверка документов, удостоверяющих личность посетителей судов. Что-то поменялось?
— Благо, поменялось. Главный пристав Москвы – Сергей Григорьевич Замородских, человек энергичный, неравнодушный, готовый слышать нас и настроенный на работу. Это не могло не повлиять на работу его подчиненных. Будь то исполнение судебных решений приставами-исполнителями, будь то обеспечение порядка в зданиях судов. Кстати, благодаря запущенной в нынешнем году системе электронного исполнения количество судебных решений, реально исполненных, увеличилось уже до 40 процентов.
Также приставы внимательнее следят за порядком в суде и на самом деле помогают, когда слушаются дела, вызывающие общественный резонанс, когда у нас в зданиях много журналистов, зрителей. Кстати, в защиту приставов отмечу, что часто в отношении них устраиваются и провокации. К примеру, недавно был случай в Тверском районом суде. Там избиралась мера пресечения в отношении задержанных по делу так называемой группировки черных риелторов. Пришло много людей, и любыми способами старались спровоцировать конфликт. Доходило до того, что некоторые намерено сами падали на пол, орали, а после этого обвиняли приставов в том, что их заваливали и били, но приставы профессионально среагировали в этой сложной ситуации.
Или в Басманном суде, когда стало нехорошо одному из обвиняемых, в отношении которого решался вопрос о продлении меры пресечения. В соцсетях, да и в некоторых средствах массовой информации потом было столько грязи и возмущения, что приставы не подпустили к нему доктора, который был в зале среди слушателей. А откуда, простите, они знают, что он доктор, что он ему даст именно лекарство? Приставы все верно сделали: вывели всех из зала и сразу же вызвали скорую. Медики приехали и оказали помощь.
На сегодняшний день ведь в судах везде камеры: и в коридорах, и в залах — никакое правонарушение не скроешь, все видно. Разумеется, в некоторых судах есть вопросы к работе приставов, но думаю, мы сможем все решить в рабочем порядке.
— Кстати, о нововведениях. На каком этапе находится разработка искусственного интеллекта, о чем вы говорили ранее?
— В настоящее время мы работаем над программой распознавания лица человека для того, чтобы гражданин смог принимать участие в судебном заседании удаленно. Первые технические испытания проходят на базе Нагатинского суда. Также работаем и над программами, которые были бы способны распознавать личность по отпечаткам пальцев. Естественно, для использования всех этих новшеств необходима будет и законодательная база.
Ну и, нужно сказать, мы уже показали возможности распознавания речи участников процесса — в сентябре месяце на открытии нового здания Тверского и Мещанского судов. Пока программа находится в стадии опытной эксплуатации, когда пройдут все испытания, надеюсь, будем внедрять в работу.
— Ольга Александровна, в Государственную думу сейчас внесен законопроект об упразднении клеток и оградительных сооружений для подсудимых в залах судов. Как относятся судьи к подобной перспективе? Насколько это все безопасно, как вы считаете?
— Я считаю, что законопроект в том виде, в котором существует в настоящее время, принимать нельзя. Он требует большой доработки. Разумеется, сама по себе инициатива правильная. И если, к примеру, мы говорим об обвиняемых в совершении только экономических преступлений, то такое нововведение имеет место быть. Но не будем забывать, что речь идет о суде, где довольно часто страсти накалены. Уж поверьте моему многолетнему опыту. В первую очередь, мы должны помнить о безопасности всех находящихся и в здании суда, и в зале заседания. Начиная от судьи и заканчивая самим подсудимым. Во-первых, что здесь говорить – сегодня профессия судьи довольно опасная. Далеко ходить не нужно. Совсем недавно у нас в Мосгорсуде рассматривалась апелляционная жалоба на продление стражи небезызвестных спортсменов. И что вы думаете? На электронную почту суда приходит письмо с угрозами. Малого того, что давление оказывают, так еще и угрожают.
А есть случаи, когда существует угроза безопасности самих же подсудимых. Ведь порой родственники не сдерживают эмоций и готовы идти на самосуд.
По моему мнению, боксы, которыми в настоящее время оборудованы суды, должны применяться при рассмотрении дел определенной категории: по обвинениям в тяжких, особо тяжких преступлениях, например, по делам о терроризме, убийствах, бандитизме, разбоях. Кстати сказать, и многие европейские суды оснащены аналогичными боксами.
С другой стороны, если уж поднимать вопрос о полном упразднении ограждений, тогда нужно совершенствовать работу конвойной службы. Но, как нам известно, в конвойном полку и так кадровый дефицит. И примеры тревожных последствий из-за недостатков в работе конвоиров, увы, есть. Буквально год назад у нас в суде случилась очень неприятная ситуация: обвиняемые, которые уже порядка двух лет были под стражей, решили привлечь внимание к своему делу и порезали себе руки – заметьте, деталями шариковой ручки. А это при том, что они были в сопровождении конвоиров. Никто сильно не пострадал. А если бы они накинулись на участников процесса?
— Скажите, а покушения на судей часто происходят? И много ли судей находится под государственной защитой?
— К глубочайшему моему сожалению, случаи покушений имеют место быть. Редкие, но есть. Мне бы не хотелось говорить о покушениях детально. Но во всех таких случаях или же когда судье только угрожают, мы передаем информацию в ГУ МВД РФ по Москве, и коллеги сразу же принимают меры, берут судей под госзащиту. За что им большое спасибо. В этом году, к примеру, 4 московских судьи были под охраной.
— Ольга Александровна, сейчас все чаще обсуждается возможность выхода РФ из Совета Европы и, как следствие, выход из ЕСПЧ. Адвокаты и правозащитники бьют тревогу, заявляя, что это не только нарушит права граждан, но и обязательно приведет к снятию моратория на смертную казнь, что может стать для следствия способом давления. Как вы думаете?
— Да, есть такие рассуждения, но такие решения должны быть взвешенными, продуманными, поскольку особо важны.
Но отмечу сразу, я против смертной казни. Нелегко выносить такой приговор. К примеру, когда-то я слушала уголовные дела, где подсудимые были несовершеннолетними. Рассматривать такие дела тяжело, в первую очередь, с эмоциональной точки зрения. А что говорить о делах, по которым санкция статьи предусматривала смертную казнь? Решить вопрос о смерти человека — это тяжелый груз ответственности. А если, не приведи Господь, судебная ошибка?
Ну, а возвращаясь к вашем вопросу о давлении следователей, то разумеется, некоторые нерадивые или недостойные полицейские будут пытаться использовать в качестве еще одного рычага давления угрозу смертной казни. С одной стороны, смертная казнь является высшей мерой наказания, которая может быть предусмотрена за совершение особо тяжких преступлений. На такие преступления идут люди с определенным складом ума и характера, и не каждый «сломается» под давлением. А с другой стороны, все люди разные, и скажи человеку, что ему «грозит» смертная казнь, а признание, например, его спасет, он в чем угодно признается. Что мы, стоит отметить, видим сейчас в случае с применением особого порядка. Народ ради свободы признается во многом, да и еще других оговаривает. Бывают такие случаи, когда мы отменяем приговоры после особого порядка.
Вы знаете, мне очень хочется, чтобы люди верили в правосудие, знали и понимали, что окончательное решение в любом споре всегда выносит именно суд. Что бы им не говорили разные подстрекатели, в том числе, пока идет следствие.
— Адвокаты часто жалуются на судей. На волокиту, на формальность в рассмотрении дел…
— Жалобы, разумеется, поступают, однако как показывает практика, они в своем большинстве беспочвенны. Чаще всего все сводится к пресловутому давлению на суд, особенно когда заканчиваются правовые аргументы, или их вовсе нет. Я всегда прошу судей, чтобы они вникали в самую суть дела, слушали и старались услышать каждого участника, думали лишь своей головой, руководствуясь законом. Всегда говорю, что закон является единственным защитником судьи.
Ну, а что же до волокиты, естественно, бывают случаи, когда судьи затягивают сроки рассмотрения дел. Если я вижу, что судья допускает абсолютно необоснованное затягивание рассмотрения, продолжительное время не исправляет свое положение, значит, не может, или не хочет работать. И я принимаю соответствующие меры. Вы знаете, когда я только была назначена на пост председателя Мосгорсуда, одной из первых задач я решила проблемы по уменьшению сроков рассмотрения дела. Это было, поверьте, нелегко.
А за последние двадцать лет нагрузка увеличилась в несколько раз и увеличивается. Я думаю, что по результатам года у нас выйдет около 1 миллиона 700 тысяч рассмотренных дел и материалов. Но даже несмотря на очень большую нагрузку, судьи прикладывают неимоверные усилия, стараются и справляются с ней. За что продолжаю их благодарить.
— Большая часть судей — это женщины, но в тоже время многие уверены, что судья — это не женская профессия, так ли это?
— Отличный вопрос. На самом деле, профессия судьи – это тяжелый труд, и с эмоциональной, и с физической точки зрения. В Москве большая часть судей – это женщины. Может быть, потому что профессия требует внимательности, вдумчивости, усидчивости, терпения. Хотя, нужно сказать, в настоящее время в Москве очень много талантливых судей-мужчин, готовых много работать, умеющих глубоко мыслить, хорошо вести процессы и писать судебные решения так, что комар носа не подточит.
— Идеальный судья – каков он?
Вы знаете, когда начинающие судьи приносят присягу, дают клятву, я не устаю говорить, что они выбрали лучшую профессию. Почему? Потому что судья – это же не только юрист, это и учитель, и философ, и психолог, и в какой-то степени творец. А потому на судей возложена очень большая ответственность. Думаю, что идеальный судья – это судья, который может выносить грамотные, законные, обоснованные решения, которыми он в полной мере ответственен перед законом и государством и, что самое главное, перед своей совестью.
