Капитан сборной России простыми словами рассказал Дорскому, как видит футбол.
Артем Дзюба – простой и веселый парень. Он любит общаться с журналистами (и почти всегда на ты), много шутит даже у Урганта и спокойно садится в машину к незнакомым болельщикам после победы над Испанией на ЧМ. Для российского футбола такая открытость и живость непривычна, поэтому с Артемом почти никогда не разговаривают об игре. Я попробовал – и убедился, что он не скучный даже тут.
Тем более весной 2019-го Дзюба удивил: после трансфера Сердара Азмуна он ушел с позиции центрального нападающего в глубину, выдал шикарный отрезок в подыгрыше и впервые стал не только чемпионом России, но и лучшим ассистентом РПЛ.
Об этой трансформации ради команды мы и поговорили.
Еще в начале года Дзюба не думал о смене позиции. Теперь называет пять деталей личной перестройки
– Никто не предполагал, что после прихода Азмуна твоя игра так сильно поменяется. Помнишь, о чем думал зимой?
– Я предполагал, что мы будем играть вместе, но не думал, что придется настолько меняться. В тренировочном процессе я не ощущал каких-то перемен – только по ходу матчей понял, что нужно меняться. Если б мы с Азмуном были вдвоем на острие, это не привело бы ни к чему хорошему.
Одновременно с моим анализом шли беседы с тренерским штабом. Пришли к тому, что я могу быть свободным художником – уходить влево и вправо. Даже когда я играл столба, любил уходить на фланги, но комфортнее чувствовал себя в штрафной.
Сердар быстрее меня, очень силен в открываниях за спину. Я техничнее и лучше играю в пас. Поэтому не нужно было быть гением, чтобы понять, кому из нас где удобнее играть. Мы можем меняться позициями по эпизоду, но в целом ему комфортнее располагаться на острие.
Сейчас все вспоминают, как я играл из глубины в «Спартаке». Но там было не совсем так, как сейчас. В «Спартаке» у меня была больше позиция обороняющегося: играл персонально по опорнику, был зажат в узких рамках. Бегал как лошадь, а толку, мне кажется, было немного – в креативе почти не участвовал.
В «Зените» – определенная свобода, нужно было только понять, как правильно ее использовать. В середине весенней части я даже стал получать удовольствие от новой роли: приходится больше бегать, больше играть с мячом, чаще вести единоборства.
– Какие моменты в твоей игре кардинально изменились весной 2019-го?
– При обороне я сажусь очень глубоко, чуть ли не до своей штрафной. Там я должен получать мячи и разгонять атаку. Например, если вижу Азмуна впереди, надо делать качественную передачу ему, как в матче с «Вильярреалом». Когда на поле будет Нобоа, немножко ручки у меня развяжутся – он умеет классно пасовать Азмуну, да и мне тоже.
Когда я играл на острие, при атаках соперника играл с центральным защитником. Теперь мне нужно перекрывать опорника.
Я должен создавать преимущество на флангах – помогать защитникам и полузащитникам, получать мяч в их зонах, стягивать соперника на себя, отыгрываться с крайними игроками или разворачивать атаку в центр.
Нужно стараться получать мячи за опорником – в зоне между ним и центральными защитниками. Это самая трудная зона для получения передач, особенно когда располагаешься спиной к воротам соперника.
Когда начинается наша атака, раньше я был центральным нападающим – теперь располагаюсь либо на левом, либо на правом фланге.
В «Спартаке» заставляли много бегать за опорником – в «Зените» больше свободы. Но любовь к передачам еще со спартаковских стеночек 90-х
– Про твою игру из глубины в «Спартаке» вспоминал и я. Получается, ту роль при Карпине нельзя сравнивать с тем, что было этой весной?
– В «Спартаке» я вообще был в подвешенном состоянии. Перед каждой игрой мне слегка угрожали: если где-то не добежишь – тебе хана. В «Зените» я чувствовал доверие, понимал, что в каких-то моментах мне нужно будет вообще вести игру – были ситуации, когда если б я не двинулся влево или вправо, там бы не было наших игроков.
Нам очень хотелось стать чемпионами, поэтому игроки положили все, чтобы завоевать титул. Мне было все равно, где играть – хотелось победить любой ценой.
– Ты же сказал, что в «Зените» сейчас тоже играл по опорнику соперника. В чем разница?
– В «Спартаке» все было жестче – например, есть Денисов, и ты играешь только по нему. Он побежал в сторону – я туда же. Он в носу ковыряется – я тоже. Он пошел в туалет – и я за ним.
Когда в «Амкаре» играл Дринчич, был ужас. Я его просто ненавидел – он получал мяч у правого защитника, делал диагональ левому защитнику, несся к нему на полной скорости, получал мяч и возвращал обратно правому. Когда возникали такие ситуации, я про себя думал: «Да когда это уже закончится? Да шлепни ты уже просто вперед, что ты делаешь?». И вот он так сам с собой играл, я с ним набегал кучу километров – просто катастрофа.
В «Зените» я больше действую по зоне – соперник оказался там, я играю с ним.
– Ты активно смещался на фланги, еще когда был центральным нападающим, и это запоминалось. Например, в первом матче с «Арсеналом», когда ты уходил к Комбарову под длинные передачи.
– Конечно, центральные защитники играют вверху лучше, чем Кирюха. На нашем левом фланге было проще получать мяч и создавать преимущество, моменты. Например, с Григалавой очень тяжело бороться, потому что он качественно помогает себе руками. Когда я обращаюсь по такому поводу к судье, слышу: «Ты такой здоровый, чего жалуешься?». Наверное, мне должны сломать хребет или задушить, чтобы свистнули нарушение.
В том матче я действительно специально смещался к Комбарову – ему было очень тяжело со мной вверху. В каких-то моментах мне даже не нужно было играть головой, достаточно было принимать на грудь – что я, в принципе, и делал.
– Когда состоялся тот самый разговор разговор с тренерами? Объясняли все по видео?
– Видео не было, просто на какой-то из тренировок – по-моему, после прохода «Фенербахче» – мы поговорили о новой роли. Не было глобальных теорий, просто объясняли нюансы, как нужно действовать, где лучше принимать мячи, чтобы было опаснее. Думаю, у Семака уже был план перевести меня пониже – он просто ждал, когда это можно будет сделать и когда все заработает.
На самом деле, я всегда любил отдавать передачи. Папа меня даже критиковал: «Что же ты все хочешь улучшить, кому-то покатить, а не пробить?». Наверное, на протяжении большей части карьеры мне не хватало эгоизма. С другой стороны, я все-таки воспитывался в той футбольной школе, где культуре паса приучали с детства. Забегания, стеночки – это всегда было.
Приятно, что со временем люди стали замечать изменения в моей игре. Я читал комментарии под твоими текстами – там сидят забавные чудаки, бывают классные шутки, но в последнее время стало много злости. Забивать – это хорошо, но вовлеченность в командные действия очень важна. Поэтому, например, мне нравятся тексты Неохотника, который детально разбирает матчи «Зенита», анализирует, кто куда отдает передачи. Это же очень важно. Кто-то берет процент точных передач у определенного игрока, видит там 99%. И что? Может, этот игрок все передачи отдал назад, а у игрока с точностью передач 72% все пасы будут вперед. Мне кажется, второй вариант лучше.
Мы играли с Халком – у него процент брака, наверное, был за 50. И какая разница, если он создавал 5-6 голевых моментов за игру? Халк по 10 раз за матч подавал в мою сторону, то есть у меня было 10 возможностей выиграть борьбу. Из 10 я как минимум 5 раз пробью. Вот и весь процент брака. Нефутбольным людям такие нюансы тяжело понять.
– Ты упомянул спартаковскую школу. Из-за игры главной команды такие мысли звучат забавно – почти как про дух и борщ.
– В школе я рос на Титове, Аленичеве, Тихонове, Цымбаларе, Кечинове, Ширко, Робсоне. Их игру старались перенести на детские команды «Спартака», это правда.
Сейчас все изменилось. Команд, играющих в короткий пас низом, осталось немного. Говорят, что «Краснодар» играет в похожем стиле – они действительно разыгрывают больше всех, контролируют мяч, взламывают позиционную оборону через центр.
Дзюба думал, что в 30 лет – конец, а сейчас чувствует себя лучше, чем в молодости. История, как бегал на 7-й этаж в подъезде, чтобы быть быстрее
– Первым из футбольных людей о твоей новой роли рассказал Черчесов – еще в начале марта. С ним тогда общались?
– Было приятно, что Черчесов меня поддержал. Как и Семак, сказавший, что я забью в решающий момент – так и получилось.
После чемпионата мира в сборной появился костяк, все понимают друг дружку. Черчесов и Мирослав Ромащенко прекрасно разбираются в футболе, следят за всеми нюансами. Они не смотрят как все, а что-то выделяют точечно. Сухая серия неприятна для любого, но она ни о чем не говорила. Я играл на команду, она выигрывала. Поэтому я не видел больших проблем, мысли «Сейчас мне нужно быстрее забить-забить-забить» точно не было.
– Был отрезок в сезоне, когда ты сам себе говорил: «Да, вот сейчас я реально сыграл не очень»?
– Было недовольство после мартовского матча с «Уралом» в Екатеринбурге (1:0). Это была очень нехорошая игра, я понимал, что это совсем не то. Поэтому бывает, что команда выигрывает, а ты недоволен собой из-за каких-то нюансов: вот здесь можно было отдать не туда, здесь лучше принять.
Поэтому из провалов – да, наверное, «Урал». Но даже после таких игр нужно все анализировать быстро – самоедство ни к чему.
– Лучший матч? ЦСКА и ассистентский хет-трик?
– «Краснодар» – заоблачные эмоции. И ЦСКА. Но там был момент: я мог забить сам, Фурик (Акинфеев – Sports.ru) неимоверно вскочил – я вообще не понял, он ли это. Мы еще минут пять улыбались: «Игорь, ну как ты вскочил?».
– Семак говорил, что ты прибавил в движении. Это визуальное ощущение или оно подкреплено цифрами?
– Мы же видим, кто сколько и как пробежал. Во время игры ты не чувствуешь, насколько устаешь, а вот после уже можешь проанализировать, реально ли устаешь больше. В целом новую нагрузку я переносил нормально.
Раньше я думал, что 30 лет – это все, старпер. А сейчас понимаю, что физически чувствую себя лучше, чем раньше, ментально – еще сильнее после чемпионата мира и чемпионства. Главное, чтобы эта уверенность не переросла в самоуверенность, потому что тогда будут проблемы. Но вроде бы не маленький мальчик, прошел все, поэтому, наоборот: чувствую себя очень хорошо.
Я всегда хорошо бегал монотонно, могу это делать долго. Но все зависит от головы – если с ней все в порядке, технически, физически, тактически можно где-то добрать.
– Смотрите, кто сколько пробежал спринтов и рывков?
– Изучаем, кто сколько пробежал, у кого какая максимальная скорость. Душим того, кто меньше всех пробежал: «Пешеход, может, подвигаемся?». Кто медленнее всех: «Ууу, телега, черепаха!».
У меня показатели возросли, но я не очень люблю уходить в сторону цифр – больше ориентируюсь по чувствам. У меня же поменялась позиция – я не мог играть на острие и бегать на фланги.
Самая легендарная история про бег случилась, когда я только пришел в «Ростов». Первый тур, играем с «Тереком», минуте на 85-й проигрываем 0:1, да нас еще и зажали у нашей штрафной. Я стою рядом с двумя центральными защитниками и слышу с трибун: «Че ты там стоишь? Зачем мы тебя взяли?». Я повернулся – и увидел визжащего подвыпившего мужика.
Он орал, чтобы я подвигался, а как я подвигаюсь? Бегать как идиот? Я перемещался там, где мяч: то чуть левее, то чуть правее. На 90-й я сравнял счет, а на 93-й с передачи Жано забил еще – мы выиграли 2:1. После второго гола я побежал к этому болельщику, кричал ему: «Ну что?». Он ответил: «Ты лучший! Ты просто бог!».
– Ты рассказывал, что все считают тебя медленным, а ты всегда по скорости десятый-одиннадцатый игрок команды. Так было всегда?
– Когда мне было 17-18 лет, пытался бегать по лестнице до седьмого этажа – считал, что так ноги будут быстрее. Но в целом я всегда был не медленным – понятно, что сейчас стал крупнее за счет мышц, вес поднялся, но бежал всегда.
Когда маленький игрок бежит и быстро перебирает ногами, кажется: ух, вот это он несется. Когда бежишь широким шагом, кажется, что ты тихоход. Нужно использовать свои сильные качества. Если я играю против резкого игрока, который весит 65-70 килограммов, мне нужно ставить корпус, ногу, руку – и все.
С 96 килограммами мне тяжело разогнаться как малышу, но на длинной дистанции 20-30 метров я вбегаю в десятку. В «Спартаке» бывал и поближе к лидерам.
Теперь нравится делать голевые передачи – в матче с ЦСКА специально не забил сам, а дождался Дриусси. Хочет, чтобы ассисты считали как в хоккее – в пользу атакующих
– В чемпионской раздевалке после ЦСКА я рассказал тебе, что ты вырвался в лидеры по голевым передачам (11) – ты тогда ответил, что теперь получаешь от них кайф. Но сейчас ты сказал, что всегда не хватало эгоизма. Так как ты относился к передачам раньше?
– Сейчас я стал уделять больше внимания передачам. Я же не только впервые стал чемпионом России, но и действительно впервые стал лучшим ассистентом – это здорово.
Спасибо, что ты вписывался за меня и писал, что у меня 11 голевых передач. В матче с «Рубином» я простреливал на Ерохина, там был минимальный рикошет – так какая разница, был он или нет, если мяч дошел туда, куда я хотел? [Не считать это голевой передачей] Это большая глупость.
– Тогда как нужно было оценить момент с «Крыльями Советов»? Ты то ли бил, то ли простреливал – мяч рикошетом от Бурлака и Рыжикова залетел в ворота.
– Скорее всего, то действие не нужно было засчитывать – ни как гол, ни как голевую. Но если вы засчитываете гол Игнатьеву, когда он простреливал в матче с нами, нужно засчитывать и мне. Либо всем, либо никому.
Я больше простреливал – поэтому это просто гол с моим участием. В хоккее вообще засчитывают все. Возможно, в футболе тоже стоит поменять правила и идти навстречу атакующим игрокам, потому что они обыгрывают, простреливают – это же важно.
– Когда стал следить за числом голевых передач?
– По-моему, когда у меня с Жоаозиньо и Газиком (Газинским – Sports.ru) стало по 8 передач, подумал: «А неплохо было бы повоевать, попробую». После первой голевой в матче с ЦСКА решил, что классно было бы еще кому-нибудь вложить. После гола Ригони поставил цель – третья голевая передача.
Перед третьим голом я мог сам входить дальше, но зная, что уже есть две голевые, дождался Дриусси и аккуратненько покатил в центр. У нас сейчас такая связь с Азмуном, Себой, со всеми остальными – все очень гармонично.
– С голевыми передачами разобрались. А за более продвинутой статистикой следишь?
– Не особо, самое крутое – это чувствовать себя. Если понимаешь, что начинаешь задыхаться, нужно найти паузу или перетерпеть – чтобы открылось второе дыхание.
По цифрам у нас есть профессионалы – аналитики, я им полностью доверяю.
– В последнем туре ты обогнал Влашича и стал лучшим в РПЛ по качеству передач под удар.
– Этого я не знал, очень приятно. Влашич – очень интересный игрок, но, думаю, тут сыграло, что ближе к лету он был не так хорош. Но это не важно – все равно круто.
Наверное, я просто поймал нужное состояние – например, и пенальти не бил с «Енисеем», отдав его Азмуну.
Почему Дриусси и Оздоев – открытия сезона. Не сказал бы речь перед пенальти с Хорватией, если бы увидел камеру
– Есть еще игроки, которые поменяли роль так же сильно, как ты? Догадываюсь, что первым ты назовешь Дриусси.
– Да, Себа. Все говорили о моей сухой серии, но он тоже не забивал, мы это обсуждали. Я внимательно наблюдал, как работал Дриусси, говорил ему: «Себочка, пожалуйста, давай продолжать. Понимаю, что иногда тяжело, иногда нас не замечают – это нормально. Но давай будем все делать правильно – футбол не обманешь, он тебя вознаградит. И рано или поздно все равно увидят, как ты работаешь. Даже те, кто не хочет этого видеть или не может, потому что слепой».
После сезона мы увидели, что обо мне и Дриусси много говорят – и в основном хорошее. Себа превратился из нападающего в левого хава, который пашет на команду назад и вперед. Ни один полузащитник не отрабатывает так, как Дриусси: на такой скоростной работе вперед, в отбор, в прессинг.
Себа – браво.
– При этом Дриусси не попал в 33 лучших игрока сезона по версии РФС.
– Это бред. Для меня всегда 33 были отражением личных симпатий. Как это выбирается? Кем?
– Там Влашич стал вторым среди опорников, Ионов – третий среди правых полузащитников, но ни разу не играл на этой позиции.
– Ну вот. И как это все делается?
– Хорошо, ты ожидаемо назвал Себу. Кто еще?
– Мага Оздоев. Он удивил всех – огромный комплимент умничке. С домашнего матча с «Фенербахче» он держит какую-то запредельную планку.
– То есть футболисты игре Оздоева тоже удивились?
– Мы же все равно видим: человек, который даже на замену никогда не выходил, получил один мини-шанс. То, как Оздоев им воспользовался, вызывает огромное уважение.
Людям, которые совсем не играют, тяжело держать форму. Даже если ты классно тренируешься, в порядке физически – это не игра. Там рваный ритм, начинаешь задыхаться – к этому нужно адаптироваться.
Поэтому для меня Дриусси и Оздоев – открытия сезона.
– Был ли человек из клуба, который весной удивился твоим изменениям, как изменениям того же Оздоева, и сказал тебе: «Никогда бы не подумал, что ты можешь так играть в подыгрыше»?
– Думаю, никто не верил, что все будет так гармонично, но у меня же были навыки передачи, поэтому прямо какого-то «Вау!» не было. Были люди, которые подходили по другому поводу: «Вот теперь я вижу, как должен себя вести лидер команды».
Со стороны я не вижу таких вещей и в целом ненавижу показуху. Меня просят: «Пошути!». Я так не могу. Когда я хочу пошутить, делаю это. И так во всем.
Речь перед пенальти с Хорватией – не единичный случай, я что-то говорил и до матчей, но вообще не помню, что именно. Просто перед Хорватией это записали на камеру – а если б я ее увидел, я бы в жизни рот не открыл. Это бы смотрелось очень дешево.
Я не говорю, что я классный или плохой, но есть вещь, которую я прошу от людей: «Воспринимайте меня как хотите, но никогда не упрекайте меня в показухе». Этого я никогда не прощу.
Сравнивает себя со Златаном в «ПСЖ» и признает, что на Евро-2016 в сборной было плохо
– Когда приехал в сборную в июне, не было дискомфорта, что снова придется играть на острие?
– Нет. Сейчас любой приезд в сборную – большая ответственность и приятное давление. Там я капитан и один из старожилов, поэтому вообще нет никаких сомнений. После чемпионата мира я понял, что такое сборная России, что это такое – играть за честь страны. Для меня это дороже всего, не хочу это отпускать.
Мне нравится многогранность, которая у меня появилась весной: в сборной я хищник, располагаюсь в центре, стараюсь не уходить во фланги, там есть люди, которые должны разыгрывать мяч. В «Зените» все по-другому. Это прикольно – к 30 годам прийти к такой игре. Златан к этому пришел после 30 – он так играл в «ПСЖ», в «МЮ». Было интересно, смогу ли я подстроиться, как он – очень рад, что вроде как все получилось.
– Если честно, не очень понял реплику про ЧМ-2018 и честь страны. Ты же был стартовым нападающим России на Евро-2016. Там не было ответственности, игры за страну?
– Там был раздрай – к сожалению, мы это увидели с Уэльсом. Мы пытались стать командой, но не было результата. Когда он есть, ребята сплачиваются. Тут все просто.
Там не получилось – тут вышли из группы, даже Уругвай нас не надломил. Испания, конечно, вывела нас на пик – была потрясающая форма. После этого в сборной не осталось равнодушных, там нет «я» – есть «мы». На Евро-2016 все-таки было много «я». А на ЧМ-2018 мы больше всех бегали, больше всех проводили скоростную работу – и сейчас пытаемся всех душить мощью и прессингом. А потом уже выходит качество.
9:0 – что же до нас так никто никогда не побеждал? Раз были такие великие сборные и великие игроки? Вы так же играли со всеми, играли с Сан-Марино. Отсюда вопросы: «Почему вы так не выигрывали? Что же вы не обыграли Кипр?».
Надеюсь, когда я буду старым и меня будут спрашивать о футболе, я не буду отвечать: «А вот мы там…». Нужно раскладывать по фактам – лучше порадуйтесь за свою сборную.
– Как раз из игроков сборной прошлого ты отмечал Шалимова – он говорил про твою новую роль в «Зените». Можешь еще кого-то выделить?
– Шалимов заметил, что я не теряю мяч на флангах – спасибо ему. А так отмечу пять человек: Семак, Черчесов, ты, Неохотник, Шалимов.
Было приятно, что люди внутри команды отмечали меня – не важно, игроки или административный корпус, медицинский. Когда люди замечают работу, проводимую для поддержания атмосферы в команде, это здорово. Из-за этого во мне и горел маленький огонечек – просто в один момент мне показалось, что никто ничего не видит, есть только критика.
Помогли и отец с женой. Мы долго разговаривали: «Ты хочешь стать чемпионом? Думаешь, все так просто? Мы тоже хотим ими стать. Терпи и работай». Я всегда думал, что кто-то меня довезет до чемпионства – когда пришел в «Зенит», тут были Халк, Витцель, другие. Думал: «Ну, с ними-то точно выиграю». В Лиге чемпионов начали греметь – эмоций не хватило.
– Семак заявил, что, возможно, тебе нашли идеальную позицию. Как ты сам смотришь в будущее?
– Спокойно – могу играть и в глубине, и на острие. Поначалу мне было тяжело: «Как? А сюда? А чего? А дальше?». Сейчас я уже примерно представляю, что делать.
Перелом, наверное, случился в матче с «Оренбургом»: пара удачных действий, ты их запомнил – и все. В моей позиции часто возникает ситуация, когда сначала нужно выиграть единоборство, а потом правильно распорядиться мячом.
На ЧМ-2018 я поймал себя на мысли, что при любой передаче в мою сторону был очень сконцентрирован: «Нужно выиграть борьбу, если проиграю – контратака на нас, так нельзя, это опасно». С ЧМ-2018 я понял, что нельзя вообще выключаться, нужно сохранять все мячи.
– Главное, чему Артем Дзюба научился за год после ЧМ-2018?
– Терпение. Какие вещи ты бы ни делал, нужно продолжать их делать правильно.
Командный баланс. Причем если в сборной все русские, то в «Зените» нужно найти контакт со всеми иностранцами. И на самом деле контакт должен быть не только с игроками. Например, начался диалог руководства с командой, все шло в спокойном режиме – за это мы очень благодарны.
