Самая счастливая для меня новость, прилетевшая за последние 1,5 года из фигурного катания, шарахнула в инстаграме Этери Тутберидзе: Алена Косторная покинула ее группу.
Перечитайте, ущипните себя, вдох-выдох, и, наконец, поймите: это правда. Это, черт возьми, правда! Алена Косторная больше не у Этери Тутберидзе.
А дальше – восторг, эйфория, вдохновение.
Эти пару лет, что русская фигурка сходит с ума от катания Алены, – большой парадокс и отложенная печаль. Честно, я никогда не понимал двух вещей: как в системе, выстроенной на жесткой дисциплине, на изнуряющей работе на результат, на таком циничном отношении к физике подростков, могли появиться два явления – Юля Липницкая и Алена Косторная.
Липницкая закончила драматично – хоть в кино снимай: анорексия, проблемы с мышцами, скользкий асфальт. Тревожные сигналы поступали от Медведевой и Загитовой, хотя они-то всегда идеально вписывались в Систему. Девочки, которые способны тренировать прыжки до тех пор, пока не хрустнут суставы. Чемпионки в правиле десяти тысяч часов.
Корреспонденты в Пхенчхане рассказывали, как на тренировку перед произвольной вышли только две фигуристки – вы знаете их фамилии: Медведева и Загитова. Но даже у них случился сбой: одна забилась в истерике, а другая, как выяснилось, заставляла себя не покончить с фигуркой расписками.
Но Алена Косторная – это же вообще про другое. Это ни разу не Медведева и не Загитова, а гипертрофированная Липницкая. В ней было все, что никак не сочеталось с Системой:
• простоватые дорожки – будто их ставили не Дудаков и Глейхенгауз;
• перепады настроения – хоть в истории с тройным акселем, хоть про то, что она не выспалась перед соревнованиями, потому что залипала в сериалы;
• подчеркнутое отсутствие вышколенности и чуть ли не подростковый бунт («и зачем я старалась?»; «говорят, я что-то еще должна прыгнуть»; «я планирую связать жизнь с нейрохирургией»).
Образ Косторной никогда не вписывался в Систему: слишком творческий, индивидуалистский, свободный. Она не скромная девочка, она – наглая красотка.
И глядя на то, как складывались отношения лучших людей из группы безусловно гениального тренера, накатывала вселенская грусть. Такая безнадега, будто ты смотришь на что-то прекрасное, точно зная, что оно умрет через пару часов.
Я мечтал, чтобы они поссорились. Порой то, что делает людей счастливыми, делает их же и несчастными. Гениальность Тутберидзе всегда имела очевидно обратную сторону – она взломала фигурку, даря ей лучших в истории тинейджеров, но всем им была предписана судьба однодневки. Они все должны были стать ослепительной молнией, минутным помутнением, миражом. Будто легендой из романа Колин Маккалоу – про птичку, поющую в терновнике: острие тернового куста прокалывало ей грудь, и, погибая, она кричала – и то была самая прекрасная песня на свете.
Просто не хотелось, чтобы Алена закончила в 17. Потому что это все вранье и неправда, слышите? Вот эти все установки – про то, что «в фигурном катании нельзя до 30», про то что это спорт подростков, про то, что надо завершать карьеру, как только тело перестает быть детским. Какого черта мы перекладываем косяки программы подготовки одного тренерского штаба на всю фигурку?
Что не так с системой Тутберидзе? Большой разбор на примере Загитовой
В фигурке всегда были те, кто блистал, пока тело умело в быструю крутку: Водорезова соревновалась на первой Олимпиаде в 12, Липински выиграла чемпионат мира в 14, а Олимпиаду – в 15, Сара Хьюз выиграла Игры в 16. Но рядом с ними – без исключения, всегда блистали те, кто соревновался до 25 и даже до 30.
Я мечтал, чтобы они поссорились – и это случилось: плевать, по какой конкретно причине.
Пусть из-за капризов Алены. Пусть из-за непринесенного букета. Пусть из-за того, что Тутберидзе – непростой человек. Пусть из-за Розанова. Пусть из-за Плющенко. Да плевать, слышите?
Ее подростковый бунт, ее гигантское, экранизированное очарование, ее магия валит с ног едва ли не каждого, кто когда-либо видел катание посильнее мельтешения коньков в произвольной Пхенчхана. Она никогда не должна была быть частью Системы – она ей противоречила, она в нее не вписывалась, она угрожала ей смертельной опасностью, сама получая такую же угрозу в ответ.
Все, что могла Алена Косторная сделать с этой Системой – взять от нее все лучшее и бежать. Бежать, как можно дальше. Хватит сил – сказать «спасибо». Не хватит – да и ладно. Она в конце концов бунтарь.